Краткая история подлинной чешской "нормализации"

Оригинал взят у f_f в Краткая история подлинной чешской "нормализации"

Это идея возврата к норме, которая и заменила в чешском социально-историческом сознании идею модернизации и прочие мифы "догоняющего" развития. В последних Чехия - может быть, единственная в этом отношении среди славянских стран - не нуждалась, со средних веков вполне обоснованно воспринимая себя как часть западного культурно-цивилизационного ареала. Чешская норма сложилась очень давно - в XIV веке, при императоре-короле Карле IV Люксембурге, и совсем не случайно, что телевикторину "Величайший из чехов" (аналогичную подобным, проводившимся во многих странах, от Британии до России) несколько лет назад с немалым отрывом выиграл именно этот исторический персонаж. В сравнении с другими странами это выглядело необычно: там, как правило, побеждали фигуры куда более близкие к современности - Черчилль, де Голль и т.п.

Но в рамках чешского понимания нормы существования народа и государства как раз такое голосование выглядит вполне логичным: идеальная Чехия - это небольшое, но самостоятельное государство, тесно связанное с Западной Европой культурно, но гораздо менее тесно - институционально-политически. (Как при Карле IV - часть рыхлой конфедеративной "Священной Римской империи", но в принципе - вполне самостоятельное государство). Применительно к современной Европе и месту в ней Чехии такое представление несколько утопично, однако именно им можно объяснить распространенный в этой стране евроскептицизм и популярность президента Клауса, чьи взгляды в любой западноевропейской стране принесли бы ему известность в качестве маргинального политического чудака, не более.

У Чехии нет имперских мифов, как у Польши или Венгрии, не говоря уже о России. Она давным-давно переболела русофилией и панславизмом, но и в чрезмерную русофобию тоже не ударилась - далеко, неинтересно, особых причин нет. Старинная вражда к немцам тоже процентов на 90 - болезнь прошлого, лишь изредка дающая рецидивы. Всё это, видимо, стало возможным как раз потому, что к началу 21-го века произошло возвращение Чехии к той самой полубессознательно ощущаемой норме маленькой самостоятельной европейской страны.

Как вопиющее нарушение этой нормы воспринималась битва на Белой горе (1620) и 300 лет габсбургского господства, вписанные в чешский националистический миф как "темные века" (в действительности мало когда чешское общество развивалось столь динамично, как по меньшей мере в последние сто из этих трехсот лет). 1918 год стал тем самым попыткой возврата к норме - но возникший на руинах Австро-Венгрии чехословацкий проект был шире этой нормы, по-своему он тоже был ненормальностью. Не мог стать нормой и незваный преемник Чехословакии - созданный Гитлером Reichsprotektorat Böhmen und Mähren: он нарушал представления о норме не только национальным унижением чехов и неприкрытым расизмом, но и слишком сильной привязкой чешских земель к более крупному целому - "рейху". Еще более ненормальным был коммунизм, сориентировавший Чехию на восток, куда она, в чешском понимании исторической нормы, никогда не была и не должна была быть ориентирована.

"Бархатная революция" восстановила одну часть чешской нормы: представление о западной ориентации и "европейской судьбе". Но лишь неяркий и какой-то стыдливый второй и окончательный распад Чехо-Словакии (так она официально писалась в начале 90-х) в новогоднюю ночь 1993 года восстановил норму во второй ее части, возвратив Чехию к ее древним границам, замкнутым в географической котловине, к триединству Богемии, Моравии и южных остатков "большой" Силезии, проигранной когда-то Марией Терезией Фридриху Прусскому.