Подтекст

Сначала — бородатый еврейский анекдот.

А теперь — картинка:

На первый взгляд, всё вроде бы отлично. Патриотизм («Р[РРР]усский солдат[, блядь!]»), разумное самоограничение (сало, а не мраморная говядина с пармезаном, спички, а не турбозажигалка и/или ксеноновый фонарик, самогон, а не «Абсолют»), культура (в «неприличном» слове «ХУЙ» последние две буквы заменены звёздочками, да ещё и красными — т. е. опять-таки патриотизм), благодушие (пожелание трясучки «ПЕНТАГОНу» — всего-то трясучки, не ядерной же зимы, в конце концов). Орден ВОВы фестончиком, «георгиевская» ленточка, вот это всё^TM. Прекрасно, в общем.

Всё, да не всё. Кое-что меня насторожило.

Нет, вовсе не то, что духоподъёмные строки белеют на заднем стекле немецкого внедорожника фирмы «Audi». Это как раз нормально: какой же уважающий себя русский советский патриот будет ездить на нищебродской «Калине» или, упаси бог, «Запорожце». Насторожило другое.

Ни слова о смешливых «Искандерах», вот ведь какая штука.

Давайте попробуем понять, как будет выглядеть военная кампания, исходя из провозглашённой автором четверостишия логистической парадигмы — «спички, сало, самогон».

Итак, узнав о вероломном нападении НАТОвских легионов, лирический герой («Р[РРР]усский солдат[, блядь!]»), взвалив на спину сидор с запасами логистической триады, удаляется в тайгу, где у него вырыта землянка. Солдаты НАТО, колеся по горам и долам в поисках противника, плачут от злого бессилия и воздевают руки к небу в тщетных молитвах. Раз в месяц перематывая заскорузлые портянки при неверном свете то и дело ломающихся спичек и плача от невыносимой вони, лирический герой, опухший от самогона с салом, мечтательно улыбается, воображая, как солдаты НАТО сосут хуй. Поскольку в представлении лирического героя сосание хуя является одновременно и чем-то недоступно восхитительным, и невыразимо профанным, оскорбительным, грязным, он ощущает глубокое, ни с чем не сравнимое наслаждение.

Наконец, Пентагон, трясясь от страха перед неумолимо приближающимися слушаниями в Конгрессе и пиздюлями за нецелевое расходование выделенных на проведение кампании несметных тыщ мильярдов баксов, из-за отсутствия коих в трещащем по швам пиндосском дефицитном бюджете зияет чудовищная дыра, грозящая голодными бунтами от Хьюстона до Сиэтла и от Нью-Йорка до Сан-Франциско, с позором удаляется с территории испоганенной вражьими гусеницами и сапожищами, но непокорённой Родины лиргероя.

Убедившись, что захватчики-супостаты больше не, лирический герой, пошатываясь от цинги и начинающегося цирроза, полуослепший, выбирается из землянки, разворачивает припрятанное на груди красное знамя с ликом Св. Углокрыса, разевает беззубый рот и еле слышно выдыхает: «Мы пабидили!»

Чтобы никто, не дай бог, не услышал.

Originally published at Ardet Verbum. You can comment here or there.